Из книги "Три билета до Эдвенчер"
Это было в Джорджтауне. Мы со Смитом жили в пансионе на городских задворках, подыскивая место для нашей основной базы. Хозяйка пансиона милостиво разрешила нам держать в своем палисаднике зверей, которых мы будем приобретать, и мы злостно воспользовались ее любезностью. Бедная женщина просто не могла себе представить, к каким последствиям это может привести, и, лишь когда ее крохотный садик стало буквально распирать от обезьян и прочего зверья, а мы все еще никак не могли подыскать подходящее место для основной базы, она начала проявлять признаки беспокойства. Впрочем, мы и сами понимали, что садик становится несколько переуплотнен: постояльцам пансиона приходилось с величайшей осторожностью прокладывать себе путь к дому, ибо кому захочется, чтобы тебя хватали за ноги любознательные обезьяны. С появлением же капибары положение стало критическим. Гигантского грызуна к нам привели на веревке поздно вечером. Это было еще не вполне взрослое, очень смирное животное. С царственно-отчужденным видом оно сидело в сторонке, пока мы торговались с его владельцем. Торг затягивался: владелец заметил, как разгорелись наши глаза, когда мы увидели капибару, но в конце концов она стала нашей. Мы посадили ее в большой, похожий на гроб упаковочный ящик, затянутый проволочной сеткой, способной выдержать все наскоки зверька, навалили ему отборных плодов и травы, которые он принял с царственной величавостью, и поздравили себя с приобретением милого животного. Словно зачарованные, следили мы за тем, как оно поедает принесенные ему дары, потом с нежностью просунули ему сквозь сетку еще несколько плодов манго и отправились спать. Некоторое время мы лежали в темноте, разговаривая о чудесном новом обитателе нашего зверинца, затем постепенно стали засыпать. И вот около полуночи началось. Меня разбудил весьма своеобразный шум, исходивший из садика под окном: будто кто-то наигрывал на варгане под бессвязный аккомпанемент ударника, колотившего по жестяной банке. Я лежал, прислушиваясь и гадая, что бы это могло быть, и тут меня осенило: "Капибара!" С криком "Капибара сбежала!" я выскочил из постели и босой, в одной пижаме бросился вниз по лестнице. Мой заспанный компаньон не отставал от меня ни на шаг. Когда мы спустились в палисадник, все было тихо. Капибара сидела на своих окороках, с надменным видом глядя перед собой в пол. Между нами разгорелся спор, кто шумел: капибара или не капибара. Я доказывал, что капибара, Смит доказывал, что не капибара. "У нее слишком спокойный, невинный вид", - говорил он, а я отвечал, что как раз это-то и доказывает ее виновность. Капибара сидела в залитой лунным светом клетке и невидящим взором смотрела сквозь нас. Шум не возобновлялся, и мы отправились обратно, продолжая ожесточенно спорить шепотом между собой. Только мы улеглись, как шум послышался вновь, да еще громче прежнего. Я встал с постели и выглянул в окно. Клетка капибары тихонько подрагивала в свете луны. - Это она, проклятущая, - торжествующе сказал я. - Что она делает? - спросил Смит. - Шут ее знает. Только лучше пойти и прекратить это безобразие, не то она подымет на ноги весь дом. Мы тихонько сошли по лестнице и стали в тени кустов. Капибара с величественным видом восседала перед сеткой. Время от времени она наклонялась вперед, подцепляла изогнутым зубом проволоку, оттягивала и отпускала, так что вся клетка начинала звенеть, словно арфа. Капибара прислушивалась к звуку, пока он не замирал, затем приподымала свое грузное тело и со всей силой хлопала задними лапами по жестяной поилке. Должно быть, она аплодировала самой себе. - По-твоему, она хочет удрать? - спросил Смит. - Нет, ей это просто нравится. Капибара исполнила еще один наигрыш. - Этому надо положить конец, не то она всех перебудит. - А что тут поделаешь? - Уберем жестянку, - со свойственным ему практицизмом заметил Смит. - Да, но клавикорды-то останутся. - Завесим чем-нибудь клетку, - сказал Смит. Итак, мы убрали жестянку и завесили клетку мешками, полагая, что исключительно лунный свет располагает капибару к музицированию. Только мы убрались, как она снова принялась за свое. - Как же быть? - в отчаянии спросил Смит. - Давай ляжем и сделаем вид, будто мы ничего не слышим, - предложил я. Мы улеглись. Треньканье продолжалось. Где-то в доме хлопнула дверь, в коридоре послышались шаркающие шаги, к нам постучали. - Кто там? - откликнулся я. - Мистер Даррелл, - раздалось за дверью. - Мне кажется, у вас кто-то убегает. Кто-то сильно шумит в палисаднике. - Правда? - удивленно спросил я, повышая голос, чтобы перекрыть треньканье. - Большое спасибо, что сказали. Сейчас сходим посмотрим. - Будьте любезны. Там у вас непорядок, вы слышите? - Да, да, теперь слышу. Прошу прощения за беспокойство, - учтиво ответил я. Шаги удалились, мы со Смитом молча переглянулись. Я вылез из постели и подошел к окну. - Заткнись! - прошипел я. Капибара продолжала солировать. - Идея! - вдруг сказал Смит. - Отнесем ее к Музею, там сторож присмотрит за ней до утра. Ничего разумнее нельзя было придумать, и мы начали одеваться. Тем временем еще двое постояльцев пришли любезно предупредить нас, что у нас кто-то убегает. Мы были явно не одиноки в своем стремлении убрать капибару куда подальше. И вот мы спустились в палисадник, обмотали ящик еще несколькими мешками и двинулись вдоль по дороге. Недовольная тем, что ее потревожили, капибара забегала взад-вперед по клетке, раскачивая ее, словно качели. Хотя до Музея было каких-нибудь полмили, мы трижды останавливались передохнуть, и капибара трижды наигрывала нам свои мелодии. Наконец мы обогнули последний угол, вот уж и ворота Музея показались - и тут мы наткнулись на полисмена. Мы все трое остановились и с подозрением воззрились друг на друга. Полисмен явно недоумевал, с чего бы это двум расхристанным джентльменам волочить по улицам гроб в такой час, когда им полагается быть в постели. Он отметил про себя выглядывающие из-под верхней одежды пижамы, отметил загнанное выражение наших лиц и особенно отметил гроб, который мы несли. В этот момент из гроба донесся удушаемый всхрап, и у полисмена глаза полезли на лоб; не иначе как эти вурдалаки собираются заживо похоронить какого-то несчастного! Похоже, он вовремя подоспел. Он кашлянул и неуверенно произнес: - Добрый вечер. Чем могу быть вам полезен? Тут только до меня дошло, до чего трудно сколько-нибудь убедительно объяснить полисмену, зачем нам загорелось в час ночи проносить по улицам капибару в гробу. Я беспомощно взглянул на Смита, Смит беспомощно взглянул на меня. Собравшись с духом, я чарующе улыбнулся блюстителю порядка. - Вечер добрый, констебль. Мы несем капибару в Музей, - сообщил я и тут же сообразил, как нелепо звучит такое объяснение. Полисмен был того же мнения. - Простите, сэр, что вы несете? - спросил он. - Капибару. - А что это такое? - Вид грызунов, - выпалил Смит, почему-то считавший само собой разумеющимся, что все люди обязаны обладать хоть малейшими познаниями в зоологии. - Это такое животное, - поспешно пояснил я. - Ага! - сказал полисмен с деланным интересом. - Животное, говорите? И можно взглянуть на него, сэр? Мы опустили клетку на землю и стали разворачивать многочисленные мешки. Полисмен посветил в клетку карманным фонариком. - Ой! - воскликнул он с удивлением, на этот раз неподдельным. - Водяная крыса! - Совершенно верно, - с облегчением подтвердил я. - Мы несем ее к Музею. Она слишком шумит возле пансиона, где мы живем, и не дает нам спать. Таким образом все разъяснилось, а капибара к тому же музыкально позвенькала, как бы подтверждая этим правдивость наших слов, после чего полисмен стал необычайно любезен. Он даже помог нам тащить клетку на последних остающихся до Музея ярдах, и мы все вместе стали кликать ночного сторожа. Однако Музей безмолвствовал, и скоро стало ясно, что сторожа тут нет. Капибара продолжала свой концерт, а мы, стоя вокруг клетки, в повышенных тонах, чтобы перекрыть музыку, принялись обсуждать, как быть. Выход подсказал полисмен. - Крысу можно отнести на скотобойню, - предложил он. - Там есть ночной сторож, это точно. Так мы и решили. Он объяснил нам, как пройти на бойню, и мы снова тронулись в путь с тихонько раскачивающимся между нами ящиком-гробом. У пансионата, мимо которого пролегал наш путь, мы остановились отдохнуть. - Оставим ее здесь и сходим сперва на бойню, - сказал я. - Не к чему таскать ее в такую даль, а вдруг там откажутся ее принять? Итак, мы оставили капибару в палисаднике и пошли по безлюдным улицам. В конце концов, немного поплутав, мы отыскали бойню. К нашей радости, в одном из верхних окон горел свет. - Эге-гей! - крикнул я. - Сторож! Эгей! Молчание. - Он, наверное, спит, - недовольно сказал Смит. Я поднял камешек, крикнул и бросил им в окно. После долгой паузы окно растворилось, и в нем показалась голова старого негра. - Эй, сторож! - жизнерадостно начал я. - Простите, что приходится вас беспокоить. Не смогли бы вы пристроить у себя нашу капибару, всего лишь на одну ночку? Старый негр тупо глядел на нас. - Что там у вас? - наконец спросил он. - Не смогли бы вы пристроить у себя... э-э.. водяную крысу? - Водяную крысу? - переспросил сторож и покрепче ухватился за подоконник, словно мы собирались вскарабкаться к нему наверх и укусить его. - Да, водяную крысу. Мы молча таращились друг на друга. Я чуть не свернул себе шею, задирая голову к окну. - Водяную крысу, - задумчиво повторил негр, высовываясь из окна посмотреть, нет ли у нас пены на губах. - Стало быть, у вас есть водяная крыса? Смит заскрежетал зубами. - Ну да. И мы хотим оставить ее у вас на ночь. - Водяную крысу? Подавив в себе истерический смешок, я только кивнул. Старик еще долго глядел на нас, рассеянно бормоча про себя: "водяная крыса", потом перегнулся через подоконник. - Сейчас я сойду, - сказал он наконец и исчез. Вскоре массивная передняя дверь отворилась, и из-за нее показалась его голова. - Где ваша водяная крыса? - спросил он. - Видите ли, мы не захватили ее с собой, - сказал я, чувствуя себя круглым идиотом. - Но мы сходим за ней, если вы согласны пристроить ее у себя. Ну как? - Водяную крысу-то? - сказал старик, явно завороженный этим названием. - А что это за зверь? - Грызун, - снова выпалил Смит, прежде чем я успел его остановить. - Так. Грызун, - раздумчиво пожевал губами старик. - Ну так как, сможете вы пристроить ее у себя на ночь? - спросил я. - Тут скотобойня, - сказал сторож. - Тут коровы. Навряд ли тут можно держать грызунов. Титаническим усилием воли я подавил в себе смех и объяснил, что капибара не может причинить вреда коровам; больше того, это животное съедобно и если не зоологически, то во всяком случае гастрономически может быть приравнено к коровам. После долгих препирательств он нехотя согласился приютить капибару на ночь, и мы пошли обратно к пансиону. Меня душил хохот, но усталый и раздраженный Смит не желал видеть ничего смешного в этой истории. Когда, измотанные, мы наконец добрались до пансиона, залитый лунным светом палисадник безмолвствовал. Капибара лежала в углу клетки и дрыхла без задних ног. Она спала без просыпу до самого утра, и, как видно, сон весьма освежил ее, а мы, спустившись вниз, принялись за наш обычный дневной труд зевая и с мешками под глазами.
|